Один из самых узнаваемых телеведущих страны, известный актёр Дмитрий Нагиев последнее время переживает необычайный творческий подъём. Шоумен не успевает даже банально спать – так много у него разной работы, а ещё больше – предложений о работе. Например, в конце весны на большие экраны вышла комедия «Одной левой», в которой Дмитрий исполнил главную роль. Мы встретились с ним, чтобы выяснить, как ему игралось на этот раз и как он вообще сумел втиснуть киносъёмки в загруженный график.
– Михаил Галустян, продюсер картины, утверждает, что это Ваша первая главная роль…
– (Улыбается) Ну, если считать, что для кинотеатров – возможно. Просто забудем про «Чистилище», «Каменскую» и ещё штук сорок других…
– В фильме «Одной левой» Ваш герой даже ещё более комедийный, чем Ваши обычные амплуа…
– Сложность комедийной роли для меня всегда в том, чтобы не кривляться. К сожалению, все последние годы тенденция большинства наших комедий в том, что они превращаются в «кривляшки». Поэтому в данном случае я пытался быть Максом Линдером – «комиком без улыбки». Насколько это у меня получилось – не мне судить. Не хочу зря нахваливать – пускай зритель сам решит.
– Мне понравилось.
– Спасибо. Может быть, это и не шедевр , но во всяком случае, я могу сказать, что мне за эту картину не стыдно. Я старался, очень талантливый парень – режиссёр, продюсеры немало потрудились… Должно срастись. К сожалению, есть объективные вещи: вырезали целую линию актёрскую работу, потому что актёр не справился, и вырезали целую линию очень сложных и неплохих сцен. Просто режиссёр выкинул. Для меня – неожиданно и к сожалению.
– Вы быстро вжились в образ?
– Как говорил мой мастер, если, играя кота, тебе показалось, что ты – кот, надо вызывать санитаров. Поэтому я стараюсь не говорить о вживании. Просто потому что я как вживаюсь, так и выживаюсь. Приехал – вжился. Я не отношусь к тем актёр-актёрычам, потом рассказывающим, после окончания съёмок, о русских берёзках. Которые тащат на улицу и домой свои образы. Ходят ссутулившись, выходя из образа… Поглаживают уже давно отклеенную бороду. А я не настолько люблю себя в искусстве – я больше люблю искусство в себе.
– Съёмки происходили в весьма сложный для Вас по графику период…
– Да это просто ж..а была! Извините. Я только закончил «Физрука», который меня за последние полгода просто размолол. Тяжелейшие были съёмки, и на экране это всё видно. Крыши, горение, избиение, переживания, слёзы и вот эти вот слова… В интернете, на фоне финального кадра «Физрука»: «А теперь расскажи, как ты плакал над «Хатико». Мне кажется, что это заслуженная фраза. Потому что многие плакали. Так что я, прочитав этот задорный сценарий («Одной левой» – прим. авт.) и обсудив ещё более смешной гонорар, встретившись с забавным режиссёром и увидев лукавого продюсера, подумал, что по-быстрому отстреляюсь и поставлю себе ещё одну галочку. Собственно, после этого начался ад. На второй день я порвал связку на ноге, потому что эта проклятая рука вытянула из меня все остатки мозга и здоровья. Когда-то у меня весь мозг перекочевал в прапорщика Задова – он меня просто измотал – я был весь в нём, а сейчас вот с рукой была абсолютно такая же история. Могу сказать, что съёмки были тяжёлые.
– Я помню и «Задова», и «Окна», и вообще то время в Вашей карьере… А для Вас с тех пор, многое поменялось? Что привнёс в Вашу жизнь этот промежуток времени?
– Дело в том, что меня ведь очень долго не снимали… Все говорили: «Очень талантливый парень», при этом не представляли что этот парень может что-то сделать на экране. Поэтому в большинстве случаев кинематограф шёл параллельно со мной на куриных лапках, повернувшись к лесу передом. Чему-то я завидовал, каким-то работам… Хотя мне их сейчас тяжело вспомнить. К сожалению, в этой стране их было не так много – тех работ, которым я мог позавидовать. Где-то я, наоборот, откровенно радовался, что не попал. Но у меня есть вопросы к кинематографу. Как говорил Станиславский: «Если на театре ставится только классика – это мёртвый театр». Так вот кинематограф, в котором снимаются только фильмы про войну – это мёртвый кинематограф. Я жду не дождусь, когда наконец у нас снимут «Властелина колец». Просто уже пора, пора! В этом не меньше патриотизма.
– А кого бы Вы хотели в нём сыграть?
– Ну что ж я – дурак? Конечно, Арагорна! Этот конь между ног, эти развевающиеся волосы… Ой как они мне пойдут! В общем-то всё то, чего у меня нет в жизни – ни коня, ни волос (смеётся) – всё это мне очень пойдёт.
– А вообще есть заветная роль? Которую ну очень хочется сыграть?
– Главная моя задача – не выйти в тираж, не стать скучным для зрителя. К счастью, сейчас вот вдруг стали присылать сценарии. Конечно, большинство из них – абсолютное барахло… Но вдруг появляется Жора Крыжовников, он же Андрей Першин, со сценарием…
– Будущий фильм про мента?
– Да, да. Это картина «Самый лучший день». Я как прочитал, прям даже на уровне сценария понял, что очень хочу. А, если учесть, что Жора Крыжовников – весьма талантливый парень, то у нас может неплохо получиться. Надеюсь, я не раскрываю никакого секрета, но я очень надеюсь, что мы получим ответ от Инны Михайловны Чуриковой… И если она даст согласие сниматься в роли моей матери… То это может быть просто бомба. Потом опять шло барахло… И вдруг появилась Рада Новикова со сценарием «Как ангел». Я прочитал и понял, что это прекрасная притча. Человек умирает и ему даётся сорок дней, чтобы он сделал хоть что-то хорошее, чтобы не гореть и не скворчать на сковородке. В отчаянии он пытается переводить бабушек через дорогу, подтирать детишкам попки, что, конечно, не имеет отношения к хорошим делам… И это всё может быть таким лирическим и смешным. К тому же, у него постепенно растут крылья, которые он не понимает, куда пристроить: заправить в штаны или сунуть в капюшон.
– То есть это трагикомедия?
– Да, трагикомедия. И я тоже сказал: «Рада, давайте попробуем, а вдруг что-то получится». Вдруг приехал Николай Досталь и привёз сценарий Юрия Арабова… Он написан под меня – «Монах и бес». Прочитав, я понимаю, что это просто бомба, которая может размолотить, и я говорю: «Давайте! Я с удовольствием. Если получится – давайте попробуем это сделать!». Какие-то такие вот вехи.
– Нельзя не спросить Вас о любимом миллионами телепроекте… Вы в следующем сезоне «Голоса» планируете участвовать?
– Вообще да… Кастинг уже объявлен. Не знаю, коснётся ли меня кастинг ведущих (улыбается). Но, на всякий случай, очередь я уже занял. А вдруг возьмут!
– Ещё не устали?
– Я устал ещё после первой команды мотор (смеётся). Как в первый съёмочный день был «Мотор!» – я уже был уставший. Но, знаете, как выясняется, не так плохо быть уставшим. Гагарина вот, например, пришла вся больная на один из съёмочных дней, и это помогло отбросить всю суету и мишуру в кадре. Ты крайне собран, и на экране получается иллюзия наполненного артиста. Именно поэтому я местами даже люблю свою усталость.
– Что поднимает Вас с кровати каждое утро? Движет Вами по жизни?
– Два момента: чтобы мои близкие гордились мной, и деньги. Я ненавижу актёров, которые начинают рассказывать о том, что они в этой профессии, чтобы что-то сказать людям. Так и хочется в этот момент сказать: «В зеркало на себя посмотри! Что ты можешь сказать людям? Зачем ты сидишь и врёшь?».
– У Вас есть сейчас какая-то мечта?
– Я мечтаю, чтобы не было войны и чтобы те, кто нами правит, от нас отстали со своими неуместными законами. Как говорил герой Папанова в «Холодном лете пятьдесят третьего»: «Хочется просто пожить и просто поработать». Жалко безвозвратно уходящие годы. Дайте просто пожить и просто поработать, а со своим счастьем мы потом разберёмся. Без вас. Где курить, когда рожать, можно ли рожать, тунеядствовать или не тунеядствовать.
– В чём секрет Вашей харизмы?
– Всё просто – у мужика должен быть стержень. Без этого никуда.
Беседовал Иван Николаев
