Евгений Стычкин. Актер и человек приятный во всех отношениях. Талантливый, разноплановый, работоспособный, удивляющий… Арсенал навыков, как внешних, так и глубоких душевных, у этого актера такой, что его можно звать, пожалуй, в любую картину и на любую роль и — от этого любой проект только выиграет! Наверное Вы сейчас думаете «Да ладно, это же тот самый – обаятельный и смешливый паренек из комедий». А вы посмотрите фильм «Бесы», «Чернобыль. Зона отчуждения», а его театральные работы. На правах автора интервью призываю Вас сходить в театр. Хороший театр под названием «Другой Театр», в котором Евгений Стычкин играет несколько спектаклей. Но… Помимо того, что мой собеседник прекрасный актер, он еще и замечательный, открытый человек, что вдвойне приятно. Талант и простота, в хорошем смысле слова лично для меня всегда были проявлением «высшего пилотажа» личности. Встретившись в приятной атмосфере фото сессии и интервью для обложки MAN TREND, мы поговорили с Евгением о его новой работе в кино, любви к спорам и не любви к жизни в сети и о том, каким он видит себя через 20 лет!
— Когда я готовилась к интервью, я искала о тебе разную интересную информацию и наткнулась в инстарамме на фото со съемочной площадки «Максимального удара» — картины в которой ты сейчас снимаешься. И очень многие люди подписывали под фото, что ты похож на Брюса Уилиса. Такое сравнение лестно для тебя? Как ты вообще относишься к сравнениям?
— Я спокойно отношусь к сравнениям. Если тебя не сравнивают с горшком с цветами, то нормально. А Брюс Уилис — нормальный чувак! Я столько лет боролся со стереотипом, что на экране я должен быть добрым, весёлым парнем, что сравнение с Брюсом Уилисом мне правда лестно. Мне кажется, что люди вообще всё меряют стереотипами, поэтому, чем лучше то, с чем тебя сравнивают, тем ты правильнее выбрал себе дорогу.
— Кстати, то фото в инстаграме я нашла не на твоей странице. Тебя я там не смогла найти..
— Ты знаешь… Я завёл инстаграм пару дней назад, но пока ничего туда не выложил. Дело в том, что я присутствую в соц. сетях: в фейсбуке, в инстаграме, но мне все это не близко. Я понимаю, что это часть профессии, так же как то, что мы с вами сейчас делаем для журнала. Но мне это, при всём уважении, ничего личного, никогда не доставляет никого удовольствия. Я очень спокойно отношусь к своей персоне и вот это: «Ах, увидеть себя в инстаграме, ах, рассказать о себе, запостить свою фотку». Нет, это не моя история.
— А как же обратная связь?
— Абсолютно по барабану, совершенно всё равно.
— А поклонники?
— Вот обижать поклонников я не хотел бы. Надо, видимо, как-то научиться жить в сети. Я же понимаю, что это часть профессии, также как интервью, пресс-конференции или фотографии с фанатами. У нас часто артисты относятся к этому, особенно к фотографиям с фанатами, как к неприятной какой-то «лаже». И во всех интервью спрашивают: «Ой, вот к вам всё время подходят, фотографируются, вас это не раздражает?». Это не должно раздражать, это часть твоей работы. Тем более, когда ты две трети своей жизни посвятил тому, чтобы приобрести именно такую популярность. Существуют передачи, в которых активно обсуждаются наш образ жизни, что мы едим, пьём, с кем трахаемся и прочее и, именно поэтому люди хотят видеть ЭТО. Никому не интересно, что ты думаешь об афоризмах Кьеркегора или о том, как ставить в современном театре Шекспира, а вот какими духами ты пользуешься и так далее — очень всем интересно.
— Кстати о театре. Сейчас в твоей жизни театр и кино 50/50 или что-то для тебя приоритетней?
— За последний год-полтора кино вышло на первый план. Но при этом без кино я представляю свою жизнь, а без театра нет. Поэтому в этом году я обязательно что-нибудь срепетирую. У меня есть по этому поводу пару идей.
— Что значит «срепетирую»? Ты сам планируешь где и что ты будешь играть?
— Я сам планирую всю свою жизнь, в том числе и театр, на столько, на сколько это возможно. Артист — человек подневольный. Если меня никто не пригласит, то ничего и не произойдёт. Другое дело, что я стараюсь инициировать какие-то проекты. У меня есть энное количество названий, которые мне хотелось бы сыграть, энное количество идей.
— А есть какие-то роли, которые уже не сыграть? В причину каких-то обстоятельств?
— В смысле, я стар для Ромео? (смеётся). Я думаю, что в современном театре нет границ, всё зависит от решения режиссёра. Но, конечно, не как в старом классическом театре, когда премьер в свои сорок лет играет Ромео, просто потому что он премьер театра — это конечно бредятина, этого я бы делать не стал.
— Как, например, в спектакле «Чайка» у Райкина. Разновозрастные актеры по ходу действия меняются ролями, потому что такое было режиссерское решение…
— Вот я и говорю, что театр сегодня не имеет никаких границ. Если решение режиссёра убедительно, он имеет право брать мальчиков на девочек, старых на молодых и наоборот.
— В одном из интервью ты сказал, что часто отказываешься от предложенных работ. По какому принципу ты их выбираешь?
— Я не беру проекты, зрителем которых я бы сам не хотел быть. Я хочу делать то, что мне самому и в процессе и результате доставляет удовольствие. Это не значит, что я, таким образом, стопроцентно уберегу от ошибок, но, по крайней мере, я придерживаюсь такого векторного направления.
— Сейчас ты снимаешься в фильме » Максимальный удар». Расскажи, что это за проект, что за роль?
— Это совместный русско-американский проект. Режиссёр Анджей Бартковяк — американец польского происхождения — великолепный, интереснейший дядька! Мы знаем его по таким фильмам, как «Адвокат дьявола» и «Скорость», где он был оператором. Потом он стал режиссёром и довольно плотно снимает последние 15 лет. Он снимает такое, в хорошем смысле «старомодное кино». Там играют артисты, фильмы с которыми я засматривал до дыр, когда ещё были видеокассеты. Это Маттиас Хьюз, Марк Дакаскос, Эрик Робертс. Правда на моих детей произвело главное впечатление, что там снимается Дэнни Трехо.
— Что у тебя за роль? Та, которую ты ждал или просто взял хороший проект?
— Нет-нет! Она абсолютно соответствует векторному направлению. Я играю хорошего, весёлого, сильно пьющего, очень жёсткого офицера ФСБ по прозвищу «Адская кувалда». Мы с режиссёром пытаемся разобраться, почему же его зовут «Адская кувалда». У нас есть несколько вариантов ответа. Например, с постановщиком трюков мы пришли к тому, что «Адская кувалда» — это как в кун-фу «железный кулак». Такой вот у него один кулак, который пробивает стены. Была, конечно, масса шуточных вариантов, включая эротический, но мы пока не определились. Пускай каждый сам выберет по своему разумению.
— Все вечно говорят о том, как у нас плохо снимают, как там снимают хорошо… Сейчас ты в русско-американском проекте. Чувствуешь разницу?
— Единственная разница, которую я почувствовал и которая произвела на меня невероятное впечатление, это то, что артистка Келли Ху, снимающаяся с утра до вечера, в огромных, велико бюджетных американских проектах, на площадке ни разу не была не довольна. Ни тем, что бывают задержки в съёмках, ни переработками по 6 часов, ни отсутствием обеда, например.
-Может это человеческий фактор. И просто она сама по себе такая?
-Я думаю, что это не человеческий фактор, я думаю, что это система. Ты согласился, ты принял решение, ты отработал. Дальше ты сделал свои выводы. Ты можешь больше никогда не работать с этой компанией, с этим режиссёром или вообще уйти из профессии — это твои проблемы, ты не имеешь право капризничать. Часто, то, что у нас происходит — это несоблюдение правил контракта, в общем, это не бизнес, это капризули. Не нравится то, не нравится сё, плохое настроение, приехал поздно, не знаю текста, но зато покапризничал, что не тот вагончик. У нас, конечно, не всегда так, у нас огромное количество прекрасных, очень профессиональных артистов. Но мне кажется, что там артисты гораздо больше заточены на бизнес, чем наши. Мы в гораздо большей степени относимся к тому, что мы делаем, как к искусству. Мы должны найти вдохновение, поймать эту птицу за хвост, мы должны подумать, сосредоточиться… А они не должны не думать, не сосредотачиваться, не сходить с вдохновения, они делают дело, за которое они получают деньги.
— Значит они техники в профессии?
— Это не совсем так. Это как на музыкальных конкурсах принято говорить, что китайцы выигрывают, потому что они занимаются по 12 часов в день. Но из китайцев выигрывают те, которые помимо того, что занимаются по 12 часов, имеют душу, потому что «голая математика» никому не нужна. Для того, чтобы мы были конкурентно способны на этом рынке, мы должны в большей степени относится к этой работе, как к бизнесу, как ремеслу и тратить больше времени, на то, чтобы владеть им в совершенстве. В этом смысле даже то как у нас преподают актёрское ремесло и то, как его преподают у них, огромная разница. Наша «Система Станиславского», которая до сих пор является главным, если не единственным руководством к действию — свод блистательных размышлений о профессии актёра. А, например, Ивана Чаббак, к которой мне посчастливилось съездить на тренинг или Ута Хаген — это «инструкция по эксплуатации», что конечно у русского артиста вызывает отторжение. Русский артист считает так: «Это же должен быть промысел Божий и через меня должна говорить вселенная», а там тебе говорят: «Поверни туда, нажми ту кнопочку и вставь в розетку, но тем не менее это так.
— Я прочитала твою биографию на фанатском сайте и там написано, что ты часто спорил со своим отцом, а в одном из интервью твоя супруга Ольга Сутулова сказала, что вы часто с ней спорите. Ты такой большой спорщик?
— Я просто удивительно упрямый баран. Мне кажется, что всё на свете я знаю лучше всех, и я готов со всеми бороться за это утверждение. Я спорю с женой, спорил с отцом, спорю с режиссёрами, спорю с детьми. Я зануда.
— То есть это не конструктивный спор?
— Нет, почему, он очень конструктивный. Он не конструктивный с их стороны, а с моей он очень конструктивный, потому что я прав, и я готов это объяснить и доказать.
— Значит в споре ты апеллируешь фактами?
— Конечно, я вообще не кричу и никогда не завожусь, я делаю это довольно спокойно, что, конечно, ещё больше раздражает всех окружающих (смеётся). Я помню, я спорил с отцом… Я начал учить английский язык, а папа блистательно владел английским, был переводчиком, помимо этого, он был влюблён в языки, интересовался историей, поэтому он говорил на нескольких языках, в институте учил латынь, чтобы разбираться в корнях и как этимология слова связана с историей человечества. Спорить с ним про язык было, мягко говоря, странно. А мне было около 11-ти лет или 10-ти и я спорил о том, что слово «sweater» на самом деле не «светэ», а «свитэ». Что оно, как бы производное от «моя любимая вещь» — «свит», а папа пытался мне объяснить, что на самом деле это от слова «свэт» – потому что в свитере потеют. И я с возрастом понял и был поражён, как он меня не убил тогда?! Я бы, конечно, задушил бы кого-нибудь из своих детей, если бы они попытались со мной так поспорить.
— А кто повлиял больше всего на формирование твоего характера, личности?
— Горбачёв, Ельцин (смеётся)
— Не папа?!
— Я думаю, что и папа, и мама. Вообще, мне очень повезло, я был воспитан в гениальном инкубаторе, поэтому в тот момент, когда меня выпустили в жизнь, я был к ней готов по максимуму. Может немножко отлично от большинства, но мне нравится тот набор инструментов, с которым меня выпустили в жизнь.
— Чем ещё кроме театра и кино ты живёшь?
— Практически всё, что я делаю вне работы, так или иначе связано с работой. Я довольно много занимаюсь разным спортом, но это тоже, так или иначе связано с работой. Я хочу скакать на лошади в доисторических фильмах, я хочу владеть разнообразными, восточными и не восточными единоборствами. Я слишком люблю свою работу, чтобы лимитировать себя из-за того, что мне лень себя развивать и совершенствовать.
— То есть ты набираешь навыки, чтобы было больше возможности брать разные проекты?
— Да! Когда я заканчивал институт, Альберт Леонидович Филозов, мой мастер (я учился у Филозова и Джигарханяна), сказал, что нужно набирать любые навыки! Что если Вы умеете бичом сбивать пепел с сигареты, стоящего в десяти метрах человека, то может быть, даже в совершенно не связанной с этим роли, при прочих равных, именно это заставит режиссёра выбрать Вас, а не другого артиста. Поэтому я всю жизнь набираю сотни, казалось бы ненужных навыков.
— Каким ты видишь себя через 20 лет?
— Не знаю… Живым. Хотелось бы видеть себя живым. Наверно, когда-нибудь я попробую себя в качестве режиссёра. Я несколько раз к этому в плотную подходил, но так как амбиций в актёрской профессии пока у меня больше, то каждый раз какое-то интересное предложение меня оттягивало от режиссёрского дебюта. Но то, что я активно предлагаю на площадке, и часто выполняю функции режиссёра не значит, что я могу сам сделать большой проект. Надо проверить!
БЛИЦ
— Назови основные принципы твоей жизни.
— Я хочу быть счастливым и делать счастливыми окружающих.
— За что ты можешь себя корить и истязать душевными муками?
— За трусость.
— Что для тебя свобода?
— Свобода — это иллюзия, но очень приятная.
— Идеальный отдых?
— Работа.
— Идеальная женщина?
— Оля, моя жена
— Идеальное утро?
— Работа, Оля, любовь.
— Чего боишься?
— Не успеть.
— Если бы ты стал президентом.
— То это была бы какая-то совершенно идиотская, маленькая страна.
